Отыгрывать эльфа непросто! Книга 2. - Страница 17

Приказ НКВД СССР?00245 о мероприятиях по организации приёма, содержания и отправки лётчиков ночных эскадрилий совершивших вынужденную посадку в прифронтовой полосе

Москва. 25 июля 1941 г.

Сов. секретно

Содержание:

о мероприятиях по организации приёма, содержания и отправки лётчиков ночных эскадрилий совершивших вынужденную посадку в прифронтовой полосе

№ 00245

25 июля 1941 г.

В целях лучшей организации своевременного приёма, содержания и отправки лётчиков ночных эскадрилий совершивших вынужденную посадку в прифронтовой полосе приказываю:

Начальникам аэродромов, начальникам особых отделов Московского военного округа:

1. При запросе посадки самолётов с опознавательными знаками 5 эскадрильи 33 ИАП принять меры по охране самолёта.

2. По запросу от командования 33 ИАП организовать поиск и охрану места посадки/крушения самолётов, приземления пилотов.

3. Пресекать попытки разговоров с пилотом. Принять меры по сохранению тайны личности пилота.

4. В случае необходимости медицинской помощи обеспечить изоляцию, как пилота, так и медперсонала.

5. Запрещается освещать севший самолёт во время и после посадки, запрещается закатывать в ангар или капонир самолёт, совершивший посадку на вверенном аэродроме. Самолёт укрыть брезентом немедленно.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л.Берия

Первый ночной бой запомнился своей сумбурностью. Тогда ещё не была отработана тактика применения ночных истребителей, мы только приблизительно догадывались, какие плюсы и минусы имеем мы в ночном небе. Поэтому в ночь на двадцать шестое июля на аэродроме стояли самолёты с самым различным вооружением. Пушечные 'ЛАГГ-3' с двадцатимиллиметровой ШВАК. Пулемётные с полным набором Березинских двенадцать и семь. И даже один пулемётный 'ЛАГГ' с установленными на подвеску шестью реактивными снарядами. Владельцем данного чуда был мой сосед по комнате Сергей Шамин, на предполётном совещании он чуть ли не грудью встал на защиту своих любимых РС-ов. Дистанционные трубки на них были выставлены на расстояние в сто метров, что, по мнению Сергея, было достаточно для ночного боя с невидящим тебя противником. Впрочем, об этом позже.

Всё началось с сообщения постов ВНОС южнее Звенигорода в деревне Мартьяново, а чуть позже Кобяково о многочисленных шумах самолётных двигателей смещающихся в сторону Москвы. По команде мы выдвинулись на перехват.

На основании информации ВНОС моё звено было направлено в район деревни Чигасово.

Поэтому поднявшись и направившись на восток, мы немного взяли южнее для того чтобы выйти на цель сбоку. Шли на низкой высоте, чтобы избежать обнаружения и иметь лучший обзор неба. Командир всё правильно рассчитал, поэтому нам удалось подкрасться к группе 'Не 111' незамеченными. Впрочем, называть это построение группой можно было только условно. В условиях практически полной темноты самолёты противника рассыпались в небе широким фронтом, всего мы насчитали семнадцать сдвоенных красных пятен, крадущихся на высоте в сторону нашей столицы. На фоне холодного ночного неба моторы бомбардировщиков буквально сияли теплом. Только в этот момент мы наконец поняли, что такое безоговорочное превосходство над противником. Все эти вражеские самолёты несущие смерть на спящий город были как на ладони. Нам оставалось только прихлопнуть этого кровожадного зверя. Набрав высоту, мы заложили вираж и, разойдясь в стороны, зашли в хвост самолётам противника.

Я пристроился к облюбованному мной «Хейнкелю» чуть сзади и сбоку. В темноте ночного неба двигатели бомбардировщика сияли кострами, оставляя за собой мягкий красный шлейф тёплого воздуха. Также на контуре самолёта выделялись мерным свечением остеклённые кабины, и небольшие струйки тёплого воздуха вырывались из пулемётных амбразур. Но рассматривать врага не было времени — в наушниках прозвучала команда «Огонь! и пальцы привычно нажали на гашетку. Корпус моего 'Лага' затрясся от уже ничем несдерживаемой мощи четырёх пулемётов и авиационной пушки. В окружающей темноте летней ночи вдруг стало видно, что количество красных тепловых струй стелящихся за самолётом врага резко увеличилось и на поверхности его обшивки стали загораться и гаснуть яркие цветы разрывов. Немного качнув ручку управления, я добился того что линия разрывов прошла по правому борту и упёрлась в основание двигателя. Яркая вспышка и громадный язык пламени, рванувший за самолётом, внезапно ослепили меня, поэтому резко сбросив обороты двигателя, я отвернул в сторону. В полукилометре от меня в воздухе медленно гас гигантский шар огня — судя по радостным воплям Сергея в шлемофоне, его затея с РС-ами себя оправдала. Проследил взглядом свою недавнюю мишень, неудержимо несущуюся к земле, и стал выбирать следующую.

Мы работали как слаженный неуловимый оркестр смерти. Вылетающие из темноты, обрушивающие очередь за очередью в панически отстреливающиеся в пустоту самолёты врага и исчезающие во тьме. Тогда нами полностью завладел азарт, и мы мстили, мстили за всё — за разрушенные города и сёла, за страх и слёзы детишек с ужасом ждущих налёта вот этих ещё недавно гордых собой тевтонских ястребов. Сбив четыре 'Хейнкеля' и хорошо пройдясь огнём ещё по пятерым, мы заставили оставшихся в панике поспешно высыпать бомбы и лечь на обратный курс, форсируя моторы. Закончившийся боезапас вынудил нас прекратить преследование. Связавшись с землёй, мы рванули к родной бетонке. Приземлившись, даже не стали вылезать из кабин — в наушниках уже звучала новая цель, и стук сердца подпевал звуку мотора. Потом были другие сражения, другие битвы, но никогда раньше и позже этого боя я не ощущал себя настолько живым и всемогущим. Мы были соколами — соколами Сталина и нашей Советской Родины без устали и пощады рвущими в небе над Москвой вражеское вороньё.